В немецкой клинике подтвердили отравление Алексея Навального ядом
Обследование оппозиционного российского политика в берлинской клинике «Шаритэ» подтвердило интоксикацию, спровоцированную веществом из группы ингибиторов холинэстеразы
О выводах немецких врачей рассказал на своей странице в соцсетях один из ближайших соратников Навального Леонид Волков.
— Конкретное вещество еще не установлено, поэтому назначены дополнительные исследования широкого спектра, — сообщил он. — Действие отравляющего вещества, то есть подавление выработки холинэстеразы в организме, подтверждено многократно в независимых лабораториях.
Алексей Навальный находится в реанимации, пребывая в искусственной коме. Состояние его здоровья является серьезным, однако в настоящее время нет острой угрозы жизни, говорят немецкие медики. Исход заболевания остается неопределенным, и необратимые последствия в функционировании нервной системы, в настоящий момент времени не могут быть полностью исключены.
Ранее врачи омской больницы скорой помощи № 1 заявили, что 20 августа Навальному при поступлении в больницу были сделаны анализы на широкий спектр ядов, в том числе и на ингибиторы холинэстеразы. И якобы все тесты оказались отрицательными.
Канцлер Германии Ангела Меркель и глава МИД ФРГ Хейко Масс выпустили открытое обращение к российским властям с просьбой провести всестороннее расследование обстоятельств отравления оппозиционера.
Напомним, политику стало плохо во время перелета из Томска в Москву 20 августа. В связи с этим самолет совершил экстренную посадку в Омске. Политика госпитализировали в БСМП № 1, подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, он впал в кому. Сторонники оппозиционера заявляют, что его отравили. Утром 22 августа Навального доставили самолетом в берлинскую клинику «Шарите».
Накануне издание «Проект» опубликовало материал, основанный на рассказе бывшего руководителя программы «ЧП. Расследование» телеканала НТВ, а позже — заместителя гендиректора НТВ Алексея Малкова. Он рассказал, как российская власть борется с оппозиционером, назвав этот процесс «прямым преступлением»: